- Михаил, расскажите о начале своего творческого пути. И это правда, что Вы по первому образованию инженер?

- Мы жили в глухой деревне, в 300 километрах от Томска. В школе в первом классе было три человека, во втором - один, в третьем - четыре... На всех - один учитель. С отцом я всегда ходил на покосы травы. Представляете себе монотонную работу – вот это именно такая. Ты начинаешь взгляд кидать на природу, рождающую вдохновение, развивающую чувственность, от которой в голове складываются строчки… Потом рифмуешь из них настоящие формулы жизни. В классе третьем я сочинил первое стихотворение - о лесной птице рябчике. А о техническом образовании не жалею: лишних знаний не бывает. Мне кажется, если бы я не знал теорию распространения радиоволн, не окончил Томский институт автоматизированных систем управления и радиоэлектроники, еще в детстве не познакомился с категорическим императивом Канта, не прочитал рано какие-то важные книги, то неуверенно чувствовал бы себя в этом мире... Поэтому, наверное, благо, что вначале я получил диплом технического вуза, а уже затем поступил на Высшие литературные курсы при Литинституте имени Горького. Сегодня у меня вышло около восьми сборников стихов.

- Лауреатом каких литературных премий Вы являетесь?

- Я лауреат премии им. Горького, лауреат премии Ленинского комсомола. Кстати первую мне вручал Леонид Леонов, жал мне руку со словами: « Державин жал руку Пушкину, Пушкин жал руку Гоголю, Гоголь – Тургеневу, Тургенев Толстому, Толстой – Горькому, Горький жал руку мне… А я, Михаил, жму руку тебе. Представляете… Сейчас вспоминаю, это как будто было вчера.

- А каким образом Вашу поэзию отметил Бродский: Вы встречались с ним лично?

- Я набрался смелости и отправил ему письмо со своими стихами. Понятно, что с какими-то ленинградскими поэтами он был знаком лично, а тут я, неизвестный и из глуши. Но Бродский прочитал мою рукопись, которая потом вышла в виде книги под названием "По материнской линии". Горжусь тем, что он, уже будучи Нобелевским лауреатом, счел нужным отметить мои стихи за "угловатость и пристальный взгляд на мир".
До сих пор помню то чувство, когда открыл почтовый ящик и увидел конверт с обратным адресом Иосифа Бродского. На свой пятый этаж панельной девятиэтажки я летел чуть ли не через три ступеньки.

- Михаил, как Вам удается совмещать создание поэзии и написание текстов для песен, ремесло и истинное творчество, по - сути?

- Хороший вопрос. Скажу честно: раньше я готов был убить человека, который называл меня «поэтом-песенником». Существует Михаил Андреев – поэт, а рядом с чаем сидит автор песен. И большая разница между ними. Нельзя путать понятия. Поэзия – это великое искусство, его понимают, может быть, только 2% потребителей. Она выше музыки.

- Если не секрет, сегодня для Вас создание слов для песен - это Ваш единственный хлеб?

- Почему секрет. Да, я нигде не работаю, только занимаюсь литературным творчеством и являюсь автором текстов. Заметьте, именно текстов. Ведь поэзия – это совсем другое.

- Сможете назвать отличие: когда пишете стихи и пишете слова будущей песни?

- Когда пишешь стихотворение, чувствуешь себя гением, а когда пишешь стихи для песен, то чувствуешь себя уверенным человеком. Во втором случае, кажется, что я машина для создания стихов. Ведь когда пишется песенный текст, то оставляется простор для музыки, т.е. это уже наработанный профессионализм.

- Михаил, для кого Вы пишете: для женщин, мужчин, молодых, пожилых или для страны в целом? И где больше написано песен – в Москве или Томске?

- Вот уже около двадцати лет я тесно сотрудничаю с Игорем Матвиенко, сложился крепкий такой тандем. Тогда у него еще не было ни «Корней», ни «Фабрики»… Слова я пишу, в первую очередь, для артиста. Если он, например, не может выговаривать букву «р», то я буду стараться ее не употреблять. Почти все песни для «Любэ» написаны в Томске, а их около трех десятков. Сейчас мне приходится много времени проводить в Москве и тут, естественно, тоже пишу.

- Много работы?

- Просто здесь оканчивает школу мой сын, ему 17 лет. Кирилл сейчас плотно занимается музыкой. С Игорем Матвиенко записывает песни, сам, кстати, их пишет, как на русском, так и на английском. Сегодня вернулся домой со студии только под утро…

- Интересно, насколько у Вас «безотходное производство» с Игорем Матвиенко? Или сколько Ваших текстов не получилось превратить в песни?

- Ни одного. Сто процентов эффективности.

- И даже слова не приходится редактировать?

- Это случается. Например, в моем сборнике стихов звучит стихотворение примерно так: «Тополиный пух, жара, июль, ночи такие темные,
Ты пойми, что первый поцелуй –
Это еще не любовь, это закон борьбы противоположностей»

- Вот такой вопрос: многие серьезные поэты не пишут супер - популярных песен, а можно ли быть несерьезным поэтом и написать очень популярную песню?

- Наверное можно… Да, есть такие примеры. Например, Алексей Фатьянов…

- Простите, Михаил, а поясните кто это?

- Автор слов песни «Соловьи». Или еще пример – автор «Смуглянки», только вот, к сожалению, не вспомню фамилию.

-Вернемся к Вашему творчеству. Для каких исполнителей хотелось бы написать слова, но еще не написали?

- Я для кого хотел, для того и пишу, для известных. Ведь не каждый исполнитель сможет правильно донести песню. Вот если вчитаться в тексты «Иванушек» - они очень серьезные и философские. Во всех моих текстах заложена ирония, маленькое лукавство, маленькая усмешка. Это искусство, которое серьезно.

-Если слова песен полны философского смысла, то как Вы соотносите тот факт, что исполняют Ваши песни поп-испонители, а их аудитория, скорее всего, не станет обращать внимания на философию и глубинные смыслы?

- Вот какой процесс восприятия происходит: когда «Иванушки», например, выходят на сцену, то сначала на них смотрят, потом уже начинают вслушиваться в слова. А ведь поклонники знают все их песни наизусть. Или как объяснить тот факт, что начни: «Потому что нельзя, потому что нельзя, потому что нельзя…», - тут же подхватят, – «быть на свете красивой такой». Значит, западает в душу, значит не просто так. Хотя, конечно, для кого-то попса и является только фоном.

- Есть ли истории у Ваших текстов?

- У каждой песни - своя история. Стихотворение "Потому что нельзя быть красивой такой" я написал 18-летним юношей. "Твои волосы, руки и плечи твои - преступленье" - это взгляд подростка на большой мир любви, взрослый человек не умеет так думать. А вначале, в песне «Трамвай пятерочка» в тексте были слова: « Эх, время, время-времечко в жизни пролетело зря, трамвай пятерочка вези на Черемушники меня». Черемушники – это район. Игорь Матвиенко поправил, что мол Черемушники это у вас в Томске, а Черемушки в каждом городе есть. Я исправил. Утром должны были начать записывать. Я утром проснулся :«Елки-палки!.. там «трамвай однерочка, вези в черемушки меня…» Тогда, понимаете, было время развитого социализма. Если услышат американцы, например, подумают, что у нас в городе ходит один трамвай. Трамвай однерочка. Меня бросило в жар потом в холод. Я срочно звоню Матвиенко. У него отключен телефон. Оставляю ему сообщение на автоответчике. Меняем на «трамвай пятерочка».
И потом, когда общественность узнала эту историю, через несколько лет, в Томске торжественно ввели в маршрут, по которому теперь ходит трамвай пятерочка.

- А Вы были в Москве на Страром Арбате в кафе, которое так и называется «Трамвай пятерочка»?

-Нет, не знал… Хотя и живу там рядом. Думаете, они из-за песни назвали так? Обязательно теперь зайду!

- Михаил, а Вы бы хотели славы?

- Трудный вопрос. Я девять раз был на «Песне года» на Первом канале, выходил на сцену и получал дипломы. Пришлось даже специальный портфель купить, чтобы довозить до Томска, а то диплом он большой такой. Хотелось бы мне славы повседневной? Один поэт сказал: «Хоть на Луну, хоть на войну, куда угодно – лишь бы слава». Ощущение славы – это кураж, который необходим, может быть, обязателен. Сейчас мне как раз это нужно, мне нужны ощущения. Есть колоссальный опыт работы, нужен новый компонент.

-А не получается так, что Вы желаете славы Кириллу, которую пока не получили сами, стремитесь таким образом компенсировать этот момент?

- Нет, абсолютно не так. Кирилл идет своей дорогой, ему нравится и у него получается. Слава – это что-то уходящее, а у меня нет больного тщеславия, у меня адекватное восприятие вещей. Мне важно, чтобы помнили потом меня как литератора, ведь музыкальная грань – это другое. Она более интересная, щекотливая.